Танцы в пыли.

Автор: Ningengirai (http://www.farfarello.org)
Перевод: Dreamwalker

Пролог.

Father Lucifer
You never looked so sane
You always did prefer the drizzle to the rain
Tell me that you're still in love with that milkmaid
How's the lizzies
How's your Jesus Christ been hanging
(Tori Amos, Father Lucifer)

Глядя на своё отражение в зеркале, девушка думала об отсутствии перемен. Свет заката разлился по комнате, перемешавшись с тенями, и в этом освещении она смотрела в свои глаза цвета перезрелой сливы, в своё лицо, ещё не успевшее потерять мягкость и округлые черты, которые сожрёт старость. Она легонько коснулась очертаний губ своего отражения, которое смотрело из-за стекла так, словно видело перед собой незнакомку.
Её волосы, сплетённые в две тугие косы того же цвета, что и глаза, были перекинуты через плечи на почти по-детски плоскую грудь. Среди тёмных прядей затаились белые волоски. Она периодически пыталась их закрасить, но они неизменно проступали, словно для того, чтобы она не забыла: она намного старее своих двадцати трёх. Когда краска стала обходиться слишком дорого, она смирилась с белыми нитями в тёмно-сливовых волосах.
На отполированном до блеска столе перед ней лежала серьга. Часто её пальцы гладили полоску металла, как будто старались запомнить её форму; руки Айи Фуджимии давным-давно вручили форму серьги наизусть. На ладони её правой руки отпечатался след в форме этого украшения. Миллионы раз она втирала в отметину масло и крем, но она не сошла. Когда кремы и масло стали обходиться слишком дорого, она смирилась со следом на своей ладони.
Иногда она чувствует, что больше не может терпеть. В ящичке маленького комода у кровати она хранит бритву с костяной рукояткой и самым острым лезвием, какое она когда-либо видела. Или трогала. На левом запястье она когда-то сделала несколько маленьких надрезов этой бритвой, и смотрела, как кровь скатывается по коже, словно слёзы.
Но есть что-то, чего она очень боится, – это боль. И она не знает наверняка, что больнее: её жизнь или тот единственный надрез, который нужно сделать, чтобы прекратить.
Она хранит бритву на подушечке из свёрнутого платка, пахнущего летними цветами. Если ночью она снова не может заснуть, твёрдость и холод бритвы помогают ей успокоиться. Достаточно лишь открыть ящик и нашарить её внутри.
Айя Фуджимия живёт на втором этаже дома на маленькой чистой улочке в стороне от пылающего лихорадочной жизнью центрального Токио. На первом, под ярким полосатым навесом и большой вывеской, расположился цветочный магазин. Айя Фуджимия работает там с того времени, как проснулась от долгой зимней спячки. А в магазине всегда весна, и воздух густо наполнен запахом тысячи цветов, чьих названий она никогда не могла запомнить. Когда покупателю нужен конкретный цветок, ей приходится пересматривать весь магазин, или обращаться за помощью к старой женщине, помогающей ей. Эту женщину зовут Момое-сан. Айя не помнит магазина без неё.
Она поднялась из-за стола и критически осмотрела в зеркало тонкую и плоскую фигуру, с едва заметными выпуклостями на месте груди и угловатыми бёдрами. Она перебросила косы назад, но отражение в зеркале осталось тем же: отражением шестнадцатилетней девочки. С этим тоже пришлось смириться, потому что операция обошлась бы слишком дорого. Цветочный магазин приносит достаточную прибыль, чтобы Айя и старая женщина могли не беспокоиться о деньгах, но роскоши они позволить себе не могут.
Она вышла из маленькой спальни в коридор. Здесь было ещё три двери, порог которых она не переступала. За ними лежали пустые комнаты, где пыль толстым слоем покрывала полки и ковры. Она не сомеливалась потревожить эту пыль. Призраки, обитающие в тех комнатах, были одной из причин, по которой она держала бритву в ящике комода. По узкой лестнице она спустилась в подсобку и вышла в помещение магазина. Как всегда, цветочный запах на секунду накрыл её с головой. Момое-сан сидела на стуле у большого окна, почёсывая за ухом старого кота, развалившегося у неё на коленях. Она кивнула вошедшей девушке, но не сказала ни слова; на памяти Айи Момое-сан подавала голос не более десяти раз с самого дня пробуждения девушки. Глубоко внутри она прятала старую печаль, которую старалась не показать, но Айя давно научилась видеть её, искусно спрятанную за лёгкой улыбкой.
Она надела передник и встала за прилавком в ожидании посетителей. День за днём, она ждёт. Иногда Сакура ждёт вместе с ней. Айя не уверена, нравится ли ей эта девушка. Сакура настолько похожа на неё, что иногда Айя задумывается, не является ли та её живым дубликатом. Когда Фуджимия впервые увидела её, волосы Сакуры были заплетены так же, как у неё. Если бы не разница в цвете волос, они могли бы быть близнецами.
Давным-давно она поняла, насколько полезным может оказаться их сходство, и научилась быть благодарной. Теперь же она ненавидит эту похожесть. Картины, въевшиеся в память, беспрестанно напоминают ей, зачем Сакура отрастила волосы, и роль образца причиняет боль.
Над дверью зазвонил колокольчик, и Айя оторвала взгляд от своих сложенных на столе рук. На секунду её ослепило яркое утреннее солнце, очертившее силуэт в дверях. Когда зрение вернулось к норме, она узнала женщину и приветственно кивнула. Не сказать, чтобы женщина ей очень нравилась, но Айя многим была обязана ей, и потому проявляла уважение.
- Доброе утро, Айя.
- Доброе утро, Мэнкс. – Женщина прошла в помещение, закрыв за собой дверь. Одета она была, как обычно: сапожки на высоком каблуке, короткая узкая юбка и пиджак. Красные, как будто ослепительной алости её волос было недостаточно, чтобы привлечь внимание. – Что тебя привело сюда?
- Хотела проведать, как вы здесь... – Мэнкс, чьего настоящего имени Айя не знала, коротко кивнула старой женщине, не замечая тяжёлого взгляда, которым та наградила её. Но Айя заметила, и где-то в тёмном уголке души возрадовалась на короткий миг. – Как идут дела?
- Процветаем, как обычно. А у тебя?
Мэнкс засмеялась, на секунду обнажив зубы, прежде чем прикрыла рот ладонью. Она положила сумочку на прилавок и улыбнулась Айе, что сделало чуть заметней тонкие морщинки в уголках её глаз.
- Как всегда, много работы. Подземный мир не дремлет, если ты понимаешь, о чём я, - ответила Мэнкс, по-прежнему улыбаясь Айе. Глава Центрального Токийского Отдела Убийств и начальница Критикер, она смердела уверенностью, как дешёвым парфюмом. Она выстояла, и высоко поднялась в мире, управляемым мужчинами, и теперь стремилась демонстрировать свою силу в любой ситуации, даже в такой обыденной, как визит в цветочный магазин июльским утром. – Раз уж я здесь, я хотела заказать композицию из подсолнухов. Сегодня у меня встреча с главой Курина. Справишься за шесть часов? Я пришлю водителя за заказом.
Айя кивнула и записала заказ в блокнот, прикреплённый возле кассового аппарата. Упоминание о Курине заставило её нахмуриться. Её раздражало то, с какой лёгкостью Критикер сошлись с компанией, на борьбу с которой положили столько сил, – и жизней – пока дерьмо не испортило всё веселье.
Пока дерьмо не испортило веселье. Айя поморщилась от выбора слов. Иногда она думала, что это потому что его отражение всё ещё жило в закоулках её сознания. Бывали случаи, когда она поражала Мэнкс и Момое-сан грубыми выражениями. Ей нравилось думать, что они были воспроизведены её по подсказке её собственного мозга, но знала, что это самообман.
-Ты всё ещё там, мой друг? – спросила она саму себя, и поняла, что Мэнкс задала ей какой-то вопрос. В глазах женщины она прочла раздражение, когда пришлось переспросить.
-Я тут развлекаюсь. А ты, друг мой?
- Я спросила, всё ли в порядке. Ты как-то далека от нас сегодня.
- Я стою на одном месте и не двигаюсь – как же я могу быть далека от вас?- вопросом на вопрос ответила Айя, улыбнувшись озадаченному выражению на лице Мэнкс.
- Что ж, мне пора идти. – Мэнкс взяла с прилавка сумочку и нашла в ней кошелёк. – Сколько за цветы?
- За счёт магазина, - ответила Айя. Улыбнулась. – В конце концов, я всё ещё обязана тебе.
Колокольчик над дверью отозвался громким звоном, когда Мэнкс едва ли не захлопнула её, выходя. Снаружи раздалась быстрая дробь каблучков, затем открылась и закрылась дверь машины и послышался звук мотора, быстро растворившийся вдали.
- Момое-сан, вы не присмотрите за магазином? – Она вышла из-за прилавка, снимая передник. Воздух с цветочным ароматом вдруг стал слишком тяжёл для неё, и в мозгу, позади глаз, поселилось какое-то жужжание.
- Снова идёшь навестить могилу? – поинтересовалась женщина, пока Айя переобувалась в лёгкие летние туфли и брала с полки у двери подсобки маленькую сумочку.
- Да, - ответила Айя, слегка удивлённая тем, что старая женщина вдруг заговорила. Она вынула из вазы частично распустившуюся розу и завернула стебель в бумажное полотенце. Девушка ещё раз кивнула женщине, прежде чем шагнуть из магазина в летнее утро.

От центрального Токио до северного, где был похоронен её брат, лежал долгий путь. Она направлялась на Кладбище Йанака; пришлось проехать по линии Гинза и затем ещё идти пешком, но день стоял прекрасный, и небо надо головой оставалось удивительно чистым. В метро она держала розу прижатой к груди, защищая цветок своим телом от множества других людей, заполнивших маленький металлический вагон, пропахший одеколоном и потом. Несмотря на все усилия, цветок слегка помяли, но вряд ли брат будет против. Она зашла в маленький магазинчик возле кладбища, чтобы купить завтрак, и молодой продавец, как всегда, долго таращился на неё. Четыре года она приходила сюда. Четыре года она приносила в магазин одну-единственную розу. Его шутки оставляли нехорошее ощущение удалённости и страха.
Иногда Айя задумывалась, что, возможно, тот монстр, которого они пытались поселить в её тело, застрял на полпути позади её глаз. Или это ещё одна его частица, вошедшая в неё. Люди пугались, когда она смотрела им в глаза и улыбалась.
Этот твой ирландец научил тебя так улыбаться, мой друг? - думала она, выходя из магазина, шагая знакомой дорогой. Или я ношу сейчас твою собственную улыбку?
В это время дня кладбище всегда бывало тихим и пустынным. Айя прошла через ворота, и мгновенно почувствовала, как будто окунулась в покой, как будто туман поднялся с земли и окутал её. По бокам гравиевой дорожки выстроились деревья сакуры, бросая узорчатую тень на ухоженные каменные монументы. Она шла, пока не достигла до группы могил в тени двух плакучих ив. Хренова романтика, но так удивительно подходит!
Здесь было три плиты без единой надписи. Она положила левую руку на две плиты побольше и прошептала молитву, прежде чем поцеловать холодный камень. Правая рука с отметиной – для брата. Это он оставил ей этот след, и лишь его приветствовать этой рукой казалось правильным. Камень показался ей гладким и шершавым одновременно, когда она погладила его, опускаясь на колени перед могилами.
- Здравствуй, Айя, - сказала она, аккуратно положив цветок на надгробие, и снова села на пятки. – Как ты там, маленький убийца? Охотишься за мёртвыми?
Конечно, никто не ответил, но ей нравилось воображать, что брат сидит напротив. Сейчас он состроил одну из тех рож, что всегда-всегда веселили её, прежде чем она впала в спячку. Она вынула из сумки свой завтрак и, выбрав в пакетике один кусочек, положила на язык. Вишнёвый мармелад, её любимый. Он таял на языке.
Айя помнила, что до спячки ненавидела его.
Покончив с завтраком, она положила пакетик рядом, прислушавшись, нет ли поблизости кладбищенского сторожа. Ей не нравился старый хрен. Однажды он сказал, что такая молодая красивая девушка не должна бродить по кладбищу в такой чудесный день. После этого она ещё некоторое время навещала могилу ночью, надеясь снова столкнуться с тем охранником. Но так и не столкнулась.
- Какую историю ты хочешь послушать сегодня, Айя?
Камень молчал. Она протянула руку и провела кончиками пальцев по поверхности плиты, представляя, что из могилы вдруг появится рука, схватит её за запястье и утащит под землю.
- Нет, только не эту, - усмехнулась она. Лёгкий бриз потащил звук по кладбищу. – Я рассказывала тебе про Йоджи и Ной тысячу раз, наверное. Дай-ка подумать... О! Знаю!
Она наклонилась вперёд и обняла камень. Она расцарапала губы, целуя надгробие, шепча ему что-то очень тихо – молодая девушка, рассказывающая ближайшему другу свою страшную тайну, свою чёртову страшную тайну.
- Я никогда не рассказывала тебе всей истории, да? - Она чуть отстранилась, облизнувшись. – Я рассказывала кусочки из неё. Но никогда – полностью. Знаю, ты просто умираешь, как хочешь услышать. Или лучше сказать, что ты умер, чтобы я могла рассказать?
Посмеявшись над собственной шуткой, она снова присела на траву, и положила на язык ещё один кусочек мармелада. Постучала пальчиком по губам, раздумывая, с чего начать. Он так глубоко въелся в неё, когда прикоснулся к ней; иногда сложно было определить, где начало, а где конец.
Если конец вообще был.
Вдруг она вновь подалась вперёд и обняла камень.
- Ненавижу тебя, - снова и снова шептала она, - ненавижу, ненавижу! Как ты мог... почему... Айя... Ран... – Голос понизился до едва слышного шепота, так что она сама едва могла слышать себя. – Как ты мог пасть так низко? Шлюха чертова...
Ненадолго стало снова тихо. Полуденные тени стали удлиняться рядом со стоящими группками деревьями, и укрыли девушку и камни. Она держала камень в объятьях долго, очень долго, пока не стало казаться, что он вибрирует в такт размеренному ритму её сердца. Ветер чуть усилился, терзая её волосы, пока белые нити не выбились из чёрных кос. И тогда она заговорила негромким низким голосом.
Так начиналась эта история.

Продолжение следует...