(c)Mobius 2002
Warning: Я не знаю немецкого.
Всё, что написано ниже заглавия - полнейший бред.
Опять без яоя :)
Посвящается: Трем дамам моего сердца - Прекрасной Принцессе Йокои, Нежной кошечке Пусеньке и юной ведьме Мие.
А, еще - yohji-kun (u_yohjika@pisem.net) :), Ran_Fujimiya и Нагайне (им вроде как понравилась первая часть, за что я им бесконечно благодарствую).

Ночи забывающие.

"Над нами ласковое море
И с двух сторон полоски берегов.
Осталась песня о просторе
И воздуху всего на семь часов.
Продуты полностью балластные цистерны,
Но субмарина с места ни на фут.
Ну всё, конец, а на земле, наверно,
Уже забыли, как нас всех зовут.
Над нами ласковое море
И с двух сторон полоски берегов.
Осталась песня о просторе
И воздуху всего на шесть часов."
Отрывок из песни.

Высокий плотный мужчина в сером дорогом костюме нервно взглянул на часы. Циферблат услужливо сверкнул, отражая свет ближайшего фонаря. Пятнадцать минут второго. Мужчина ждал уже полчаса. Он привык жить ночью и в такой поздний час его совершенно не клонило в сон.
- Ты опоздал. - Сухо отозвался он, когда из тени вынырнул его "купленный".
- Пробки. - "Сострил" тот и вытер платком одутловатое вспотевшее лицо.
- Где остальные?
- Я не знаю.
Высокий раздраженно вырвал у опоздавшего из рук кожаный чемодан и открыл его. По лицу мелькнула тень удовлетворения - там было именно то, что должно было быть.
- Рамира-сан, вы выглядите довольным… - Одутловатый тяжело дышал.
- Да, "Сулла". Ты все сделал правильно, только в следующий раз не опаздывай.
Рамира развернулся и не спеша побрел вдоль улицы. "Сулла" вздохнул, упираясь усталым взглядом в спину заказчика. Как этот человек может быть так спокоен? "Сулла" не знал, что находится в чемодане. И знать не хотел. Но ходить с этим так поздно, в одиночку…
Ты глуп, "Сулла". У Рамира за каждым углом по человеку. Конечно, так и должно быть… Рамира странный. А, богатые все с прибабахом. У них есть деньги - им можно…
"Сулла" запрокинул голову, проклиная чертову луну. Она взяла выходной сегодня, продажная девка. Не видно ни зги… "Сулла" готов был поклясться, что ночь становилась все гуще. Словно свет превратился во тьму, стал жирной липкой гарью, забирающейся в живот и сжимающей внутренности холодным сильным кулаком…
- Что-то я нервничаю… - "Сулла" порылся в кармане, доставая влажный платок и снова вытирая взмокшее лицо. Давно пора было идти домой… Давно пора было быть дома! Жена, наверное, сходит с ума, старая стерва. Ненавижу ее. Детки тоже… Ублюдки. Нагуляла, жирная корова, неизвестно от кого.
Стра-а-а-а-ашно. "Сулла" накручивал себя, грязно обругивая жену и надеясь, что злость на нее придаст ему храбрости. Он сжал платок похолодевшими пальцами. Он так и стоял в круге света, под фонарем. Никак не мог решиться сделать первый шаг в тень. Закрыл глаза, еще раз выругался, проклиная свою трусость и, наконец, рванул с места в узкий проулок. Оттуда можно будет выйти на перекресток, а там можно поймать такси. И там всегда дежурит пара полицейских. А сейчас - узкое пространство улочки, зажатое ребрами старых блочных домов. Он почти что бежал. Шорх-шорх… Камень вылетел из-под чьей-то ноги…"Сулла" невольно замер - в отзвуке шагов ему послышалось постороннее движение. Там. Тень… Кто?
- Мальчик. - Позвал "Сулла".
И вправду мальчик. Один. В мозгу импульс - "опасности нет"… Импульс - "расслабься"…
- Мальчик, ты что тут делаешь?
Паренек приподнял голову. Он стоял, прислонившись плечом к обрывкам афиши, наклеенной на стену. Левая рука как-то странно прижата к груди, словно сломана или просто болит. Правая заведена за спину. Он ничего не ответил, только чуть пошевелился, устраивая поудобнее больную руку.
- Эй ? Ты слышал? Ты чего тут делаешь? - "Сулле" снова становилось страшно. Что за пацаненок? Какого хрена он тут ошивается? Что он прячет за спиной?..
- "Сулла" ? - Зачем-то спросил Оми.
Мужчина дернулся. Страх поднялся откуда-то из низа живота, ледяной слизью подбираясь к горлу, превращаясь в животный ужас.
- "Сулла". - Тихо заключил Бомбеец.
Мысли мужчины превратились в замедленное кино. Он смотрел на левую руку мальчишки. Куртка наброшена поверх нее. "Сулла" видел бинты. Белая полоска перекинута через шею - значит, вправду рука сломана.
"БЕГИ"
Что?
"Беги, Сулла!"
Что?
"Сулла" оцепенел. Измученный страхом мозг умолял бежать. Измученный страхом рассудок отказывался слушать.
Оми медленно вскинул арбалет. Полуприкрыл глаза. Выстрелил.
- До свидания, "Сулла".
Оми и сам не мог понять, зачем прощается каждый раз после убийства. Когда рядом были "коллеги", он говорил "До свидания" совсем тихо. Шепотом. Или не говорил, но думал об этом. Темно. Хорошо, что темно. А то от красного у меня болят глаза.
***********************************************************************
Меня зовут Оми Цук… Меня зовут Бомбеец. Я ненавижу красный цвет.
Меня зовут Оми Цукиёно. Я люблю цветы и своих друзей. Кошек тоже уважаю.
Меня зовут Бомбеец. Я умею стрелять. Я умею хорошо стрелять.
Меня зовут Оми Цукиено… Мне семнадцать лет… Менязовутомицукиёномнесемнадцатьлет… И так до одурения. Я боюсь забыть. Я боюсь забыть. Но я уже готов к тому, что надо это сделать. Оми, не бросай меня. Я никак не могу привыкнуть жить без тебя, хотя я готов к тому, что надо будет это сделать. Я давно перестал быть тем, кем родился. Хм, смешно звучит, правда? Когда я родился, меня назвали Оми. Потом я помер, потому что был слабый. А потом я родился снова. Меня назвали Бомбеец. И я стал сильным. Ну, то есть я смог сделать так, чтобы все поверили, что я стал сильнее. Потому что, если мне не поверят, придется снова умирать. Я не хочу умирать снова. Я не Феникс. Я устану возрождаться и останусь пеплом…
Я люблю сеть. Она затягивает меня. Дарит возможность быть кем-то, но только не им. Только не Бомбейцем. Я ненавижу Бомбейца. Ты слышишь, Бомбеец? Я не-на-ви-жу тебя… Мне так легко произнести эти четыре слога "не-на-ви-жу". Оми бы не смог. А я - я сильный.
Я всегда говорю "До свидания" тем, кого убиваю. Я не хочу видеть их у себя за спиной, когда засыпаю. Я не хочу, чтобы они приходили ко мне по ночам и спрашивали "Зачем ты это сделал? Кто дал тебе право убивать, сученок? Ты возомнил себя судьей? Не тебе отнимать нашу жизнь и не тебе судить нас, маленький сраный ублюдок! Ты думаешь, что убивая нас, ты мостишь себе дорогу в рай? Ты будешь гореть у дьявола вместе с нами, недоносок!". Я видел дьявола. Да, видел. Я вижу его каждый раз, когда он моей рукой спускает курок и не дает мне сойти с ума при этом. Я не верю в Бога. Когда-то может быть, верил. Но потом я умер, а Бог не простил меня. Хотя мне было не за что просить прощения. Бог, ты ненавидишь меня, что ли? Так знай, я в тебя не верю. Я верю в дьявола. Я видел его силу. Свою ты мне не явил ни разу.
Я не хочу умереть. Бомбеец боится смерти. Ему есть что терять. Ему есть за что бороться. Пока жив хотя бы один из "Белых", я буду жить . Они знают, что я привязался к ним, как… Сильно привязался, мать их. Персия знал, что это удержит меня от самоубийства.
Айя… Его держит мертвая сестра.
Кен - самый нормальный из нас. Если среди нас вообще есть нормальные. Он - самый сильный из нас. Я вижу это. Ему не нужен якорь, чтобы держаться. Он сам держится за свою жизнь. Когда он убивает, что он чувствует? Наверное, к нему по ночам никто не приходит. Хотя, хрен его знает. Кен выглядит таким открытым, а что я о нем знаю? В футбол играет.
Йоджи. Какого черта ты все еще жив? Ты-то почему не покончишь со всем этим? Месть? Не-е-а. У тебя-то что за якорь ? Хотя… Может, ты уже уплыл от нас.
У меня - якорная цепь. У Кена - корабль вмерз во льды и никуда не движется. Айя пришвартован канатами. Впрочем, сейчас… Наверное, его канаты тоже прогнили.
А у тебя - нить… Ты ее порвал, да?
Ты ушел от нас. Ты нажрался валиума. Потом пришел я и вызвал скорую. Я не знаю, зачем я это сделал. Но тебя увезли в больницу. Когда ты оклемался, то попросту сбежал. Ни денег, ни одежды… Кроме той, в которой я тебя бригаде скорой сдал. А Айя выжил. Только ты этого не знаешь. Ты умер, да? Ты победил.
Меня зовут Бомбеец. Я чертовски удачлив.
Я тоже победил. Победа любит меня. Я постоянно чувствую ее трупный запах.
Меня звали Оми Цукиено. Я сдох, как собака, в грязном подвале. И цербером родился вновь. Там же.
******************************************************************************
- Я не понимаю. Это бессмысленно.
Айя поднял на Кена свой безразличный взгляд. Кен несколько раздраженно выдохнул:
- Не понимаю.
- Оми, объясни ему.
- Я…
Айя устало потер виски своими бледными тонкими пальцами.
Странно, подумал он. Почему я так устал? Мы только что сели… У Кена в комнате такие тусклые лампочки. У меня от этого болит голова…
- Я… - Протянул Оми и вдруг спокойно сказал, - Это бессмысленно. "Лисандр", "Сулла","Кимон", "Лукулл"… Я устал, Айя. Я снова сломал руку.
Айя промолчал, поднимая с пола тонкую пачку документов. Ориентировки на очередного "философа". Кен прочитал наклейку на папке - "Агесилай"
- Рамира Хаидема. Это его новый… - Айя держался из последних сил. Мертвенно бледное лицо приобрело зловещий синеватый оттенок. Ни слова не говоря, Кен поднялся со своего места и, подхватив Фудзимию за руку, дотащил его до своей кровати. Айя отвернулся к стене и, судорожно сдерживая стон, прерывисто вздохнул.
- Принести обезболивающее? - Кен знал, что ответит раненый. Зачем спрашивал? Показушная забота? Как же от нее тошно…
- Нет.
Кен отрешенно пожал плечами, - "Как хочешь"…- и вернулся к столу.
- Мы убираем по одному самых труднозаменимых осведомителей Хаидемы. Нам за это много заплатят. Персия нами очень доволен. Мы хорошие убийцы.- Отчеканил Оми. Взгляд направлен на подрагивающую спину Абиссинца.
Кен на нервный срыв никак не отреагировал, открывая папку.
- Вместе пойдем. Я один не справлюсь. - Сказал он, мельком просмотрев собранные материалы. Оми кивнул:
- Да. Мне Персия Steyr Scout Tactical (австрийская снайперская винтовка) подарил. Вроде как на день рождения.
- Нет. Возьми арбалет.
- Я убью его, как животное.
- Ты болен. Оми. Ты ее не донесешь.
- Зато Персия доволен будет.
- Так, - Кен рывком схватил Оми за больную руку. Мальчик вздрогнул, но крик сдержал. - Успокоился немедленно, понял?
- Да. - Боль отрезвила его. - Спасибо. Я что-то сегодня не того…
Тишина. Дыхание Абиссинца - он заснул.
- Все нормально. - Кен был не менее отрешенным, чем Айя. Он странно смотрел на Оми, но тот не замечал его взгляда. Впрочем, может он и не на Оми смотрел вовсе. Он созерцал пустоту над столом, пытался отключиться, как делал всегда, чтобы Сибиряк мог без препятствий Хидаки вызубрить план местности, лица, время, спорные моменты… Но Сибиряк не приходил. Сибиряк! Кен обхватил голову руками и уставился на фотографию, криво приклеенную к листу желтоватой бумаги. Сибиряк! А, нет, не так… "Вызываю Сибиряка! Вызываю Сибиряка."-"Сибиряк на связи." Отлично… Можно приступать к работе…
**********************************************************************************
- Их больше….
Кен поправлял чертовы наушники и потому пропустил окончание фразы Оми.
- Насколько больше, Бомбеец?
- Не намного. Человек пять сопровождения и сам "Агесилай". Встречается с Хаидемой.
- Мы могли бы снять Рамира.
- Нам за это не платили.
- Да. Веди меня.
- Пять метров прямо.
"Агесилай" - Высокая сухопарая женщина в стильных солнцезащитных очках. Дорогой твидовый с примесью шелка костюм сидит отвратительно на ее субтильной высохшей фигуре. В руках - кожаный чемодан. Тонкие губы не накрашены и плотно сжаты. По бокам два телохранителя. Сзади еще два. В машине - вооруженный водитель. Пятеро.
Кен расслабился, удобно устроившись за огромным мусорным баком.. Эти вечные незаменимые мусорные контейнеры. Я себя чувствую чистильщиком. Я получаю удоволь… Сибиряк получает удовольствие, сравнивая себя с чистильщиком, с волком. Я, Сибиряк, убиваю больных нашего общества. Багнак зашуршал лезвиями. Еще не настолько поздно, чтобы поднимать стрельбу. Дело будет легким. Если уложусь в десять минут, успею к началу футбольного матча… Ого, вот это слова Сибиряка.
Одного я свалил, даже не заметив этого. Профессиональный автоматизм. Второй был слишком медлительным. У третьего и четвертого в головах сверкнули стальные дартсы Бомбейца и секьюрити, подергиваясь, один за другим рухнули в грязь. Молодец, малыш.
Она не кричала, не билась в истерике. Она просто вытащила из-за пояса беретту 92fs и выстрелила в меня. Нет, девушка, вы все-таки нервничаете! Вы попали мне в ногу, идиотка. У вас был такой шанс…
Шофер среагировал мгновенно. Выхватил откуда-то из-под ног винтовку … Винтовку… И они с таким арсеналом по городу ехали? Хорошо, наверное, ехали. Правила не нарушали.
- Нагнись. Закрываешь обзор.
Кен, услышав приказ сквозь треск помех в наушниках, покорно рухнул на землю. Раздался знакомый до боли тихий сипящий свист разрезаемого воздуха и голова водителя дернулась. Глаз превратился в кровавое месиво, винтовка выпала из ослабевших ладоней прямо на асфальт.
- Ухожу. - Усталый голос Бомбейца в ушах:
- Да. Объект. Пятнадцать метров по правую руку. Один.
- Да. Справлюсь. Иди, подгони машину.
Кен кое-как поднялся, вытер багнак о траву. "Объект" где-то застрял. Обыкновенный прохожий, что ли? Рамира вряд ли появится. Да, какой-то заплутавший прохожий. Придется грохнуть его.
Подволакивая ногу, Сибиряк поплелся к машине "Агесилайи". Дойдя, взгромоздился на капот и посмотрел на убитую. Ничего не почувствовал при мысли о том, что убил женщину... Песок заскрипел под чьими-то ботинками. "Объект". Сибиряк, не оборачиваясь, поднял пистолет. Этот жест выглядел больше предупреждающим, нежели угрозой.
"Объект" бесстрастно вперился взглядом в дуло, направленное ему в голову.
- Тебе за меня платили, парниша? - Чуть улыбаясь, спросил Рамира.
- Нет. - Равнодушно отозвался Сибиряк.
- Так чего же тебе напрягаться?
- А мне не внапряг.
- Будешь стрелять? - Рамира прищурился.
- Нет.
Хаидема наклонился, вынимая из мертвых рук "Агесилайи" кожаный чемодан.
- Тебе помочь? - Совершенно неожиданно предложил он Кену.
- Нет.
- Я запомню тебя.
- Как хочешь.
- Запомню. - Повторил Рамира и внутренне немного удивился. Взгляд наемного убийцы, сидящего с развороченной голенью на капоте серебристого "вольво" был совершенно непроницаемым, мертвым… Хаидеме стало нехорошо от такого взгляда. Рамира никогда даже в ванную не ходил, не будь он уверен в том, что там его прикроют. Но этому темноволосому раненому японцу на самом деле все равно - выстрелить в Рамиру и умереть раньше, чем пуля вылетит из ствола или не стрелять и положиться на волю случая. "Интересно", подумал Рамира, пятящими шагами отходя подальше от сумасшедшего.
Взвизгнули тормоза и внимание Сибиряка отвлек подъехавший на темно-сером BMW Бомбеец. Когда Кен снова повернулся в сторону Рамира, того уже не было.
- Ты как ? - дежурно поинтересовался Бомбеец. Сибиряк не ответил, ковыляя к машине. От боли хотелось орать в голос, хотя кость вроде не задета… Главное - не разрыдаться. Было один раз такое. Глупо, слов нет. Но тогда действительно было больно. И взгляд Оми - сочувствующий, почти нежный… Бомбеец, как ты можешь? Как тебя хватает на всех?!
Оми помог залезть на заднее сиденье, кое-как прибинтовал рану и вколол какую-то обезболивающую гадость… анальгетик, что ли… слабый такой, зараза. Пока ехали, растрясло нафиг. Лучше бы нормально перевязал, а то это прибинтовка - вся машина в крови. Слава богу, хоть доехали без осложнений.
- Почему ты не убил его?
- Мне не платили.
- Сибиряк. Кен. Почему ты этого не сделал?
- Заткнись, Оми.
- Ты мог бы.
- Меня бы убили.
- Это было бы плохо?
- Д-да…
- Ты уверен?
- Нет.
- Я уверен.
От этих слов захотелось жить. Не понимая толком, что он такое делает, Кен притянул к себе Оми и крепко, от души, обнял. Ничего эротического в этом жесте не было, но прикосновение хранило в себе столько чувства, столько признательности… Оми не ответил на объятье.
***********************************************************************************
Темно. Опять. Какое счастье жить ночами.
Какое счастье жить.
Странно, раньше мне было все равно.
Шульдих перевернулся с боку на бок и наткнулся взглядом на вечную, доводящую до исступленного раздражения капельницу. Он проследил взглядом по тонкой прозрачной трубке и уперся взглядом в свою исколотую вену. Тупо смотрел. Смотрел. Привычным движением выдернул иглу и опрокинул капельницу. Прислушался. Тихо. Наверное, в доме никого нет. Это очень хорошо.
Встать и одеться было настоящим испытанием. Еще никогда Шульдих не чувствовал себя таким слабым. Голова кружилась - аж подташнивало. И сильно, до одури хотелось пить. Кое-как натянув штаны, он, задыхаясь на каждом шагу, одолел расстояние до двери.
"In solche Minuten mir mangelt Наги stark… Er hotte mich… geliefert… Bis zu der Kiche." (В такие минуты сильно не хватает Наги… Он бы меня… доставил… До кухни…)- Подумал немец, упираясь лбом в стену и с трудом переводя дыхание.
Брэд сделал вид, что немного удивился, увидев едва стоящего на ногах немца.
- Я помогу. - Сказал Кроуфорд, не двигаясь с места. Шульдих правильно понял и отказался.
Сидеть на кухне, на жестких стульях в его состоянии было невозможно. Дойти до своей комнаты - тем более. Шульдих взял с полки металлическую банку из-под чая, наполнил ее до краев водой из-под крана и сделал необходимые три шага, отделяющие кухню от гостиной.
Брэд не стал спрашивать, почему немец не взял стакан. Американец поднял с журнального столика газету и дипломатично прикрылся ею. Вид изможденного Шульдиха вызывал в нем улыбку.
- Ich weiЯ, daЯ du, der Amerikaner ... (Я знаю, что ты улыбаешься, американец). Entferne diese die Zeitung auf. Ich will reden. Ich war einen allzu lange und ich will reden. (Убери эту газету. Я хочу поговорить. Я слишком долго был один и хочу поговорить.)
- Говори.
Немец тяжело опустился на диван и прложился к банке. "Туда влезло литра два, если не больше", про себя отметил Кроуфорд. Он положил газету обратно и теперь смотрел, как Шульдих пьет.
- Почему ты сказал Наги, что я сдохну? - Спросил Шудьдих, облизываясь.
Кроуфорд не ответил, продолжая спокойно смотреть на немца. Шульдих не выдержал и раздраженно крикнул:
- Почему ты сказал Наги, чтобы тот переспал со мной, потому что я умру?!
- Потому что, если бы он тебя трахнул… или ты его… Ты бы умер.
- Ты больной, Кроуфорд. Ты более невменяем, чем ирландец, ты знаешь это, американский урод?!
Шульдих почувствовал, что теряет сознание от напряжения и с легким стоном завалился на спину.
Кроуфорд с показушной бережностью накинул на него плед и сказал таким тоном, каким разговаривают только с тупыми:
- Нет. Я абсолютно здоров. А вот ты - болен. Сильно. Твои внутренности превратили в решето. И тебе вредно волноваться.
Шульдих не ответил. Он устроился поудобнее и закрыл глаза. Пятнадцать минут прошло в полной тишине. Кроуфорд просматривал биржевые сводки… Шульдих дремал. Или делал вид, что дремлет. Потому что Брэд знал, что с такой болью нельзя заснуть - можно только отрубиться. А немец отлично чувствует боль.
Перед глазами красная поволока… Живот и грудь раздирает каленое железо… О, хотел бы я быть ирландцем и ненавидеть бога… Не чувствовать боли. Вообще ничего не чувствовать, забыться и уснуть, видя сны о том, что я жив.
- Почему ты мучаешь мальчишку?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Шульдих даже не понял, о чем его спрашивают. И не стал отвечать.
- Почему?
Американец. Спрашивает. Шульдих собрался с силами и промямлил :
- Отвали…
- Ты ему нравишься. Он тебе не противен. У него половое созревание. Ему кто-то нужен, он выбрал тебя. Ты такая шлюха, Шульдих. Почему бы тебе не сделать этого? Или ты не делаешь этого бесплатно? Хочешь, я заплачу. Я забочусь о Наги.
Шульдих медленно обернулся и посмотрел на Кроуфорда так, как если бы американец был безумен.
- Ты…
- Продолжай..
- Загляни в свое сраное будущее, может, я тебе на следующей неделе отвечу… А сейчас отвали от меня.
- Будущего много. И в каждом ты говоришь по-разному.
- Да? - В глазах Шульдиха промелькнул интерес. - И что же я говорил?
Кроуфорд не ответил, снова накрываясь газетой. Немец вздохнул и отвернулся. Если бы он сам себя честно спросил, надеясь на не менее честный ответ… То ничего бы сам себе и не сказал.
Жить становится невыносимо тяжело. Тем более, когда живешь так, как я… Шульдих посмотрел на белую пушинку, прилипшую к бахроме пледа. Предстоит еще одна ночь. Ночь боли и галлюциногенных снов. Я забываю ночи. Я забуду и эту. Зачем мне глаза, Брэд? Зачем мне уши? Чтобы быть таким, как все… Потому что я хотел бы чувствовать. Или видеть. Ну, может быть, слышать. Мой разум истощен - мне не нужны глаза, Брэд. Я вижу людей разумом и я ненавижу их… Наверное, все-таки, я хотел бы слышать, но ночь забирает у меня все силы. Еще одна ночь, которой я не запомню. А за ней прийдет еще один день, который я превращу в ночь. Я чувствую биение пульса в своей шее. Если я прикоснусь пальцами к вене, то почувствую толчки: Тук-тук-тук-тук. Возможно, мне это только кажется. Говорят, Кудоу сбежал. Я не смог бы… Не потому что страшно, - я не боюсь ничего. Потому что Кроуфорд, Наое, ирландец - они такие же как я. В сущности, я уже нахожусь в конечной точке своего пути - дальше некуда бежать. Я среди своих, будь они прокляты… И впереди у меня только бесконечные ночи, меня не помнящие… Чей это голос? Черт, это же я подвываю… Сейчас Брэд ругаться начнет… Ну и хер с ним. Мне больно.
Кроуфорд легко встал и куда-то ушел, прихватив с собой газету. Боль распространялась по телу немца с каждым ударом сердца и он даже не почувствовал легкого прикосновения шприца к своему локтю. Но, когда до его воспаленного сознания наконец дошло, что ему делают обезболивающий укол, он с силой, неожиданной для своего состояния, вырвался и прошипел какое-то ругательство на немецком.
- Шульдих, уймись. - Устало сказал Кроуфорд, склонившись над раненым и снова пытаясь вогнять иглу в вену. Рука Шульдиха стремительно взлетела и опустилась на лицо Брэда. Вместо удара получилась пощечина.
- От''ись! Вали на хер, сраный урод! Оставь меня в покое!
- У нас что, истерика? - Кроуфорд с интересом вглядывался в лихорадочно блестящие глаза немца.
- Иди на хер, урод! Иди…
Шульдих захлебнулся последними словами - не смог их выговорить, потому что кулак Кроуфорда с силой уперся в перебинованный живот немца.
- А-а-а-а-а-а-а-а! - У Шульдиха из глаз брызнули слезы. Боль была адская.
- Никогда больше не говори мне такого. - Тихо, с расстановкой проговорил Кроуфорд, вдавливая кулак в начинающие розоветь бинты. Шульдих потерял сознание.
Кроуфорд поправил очки и брезгливым движением вытер руку о плед. Встал, взял Шульдиха на руки и отнес в комнату наверху. Бережно положил на кровать, поправил одеяло и спустился на кухню - вызывать врача.
*********************************************************************************
Бармен кинул озабоченный взгляд в сторону двери. Двое мужчин атлетического телосложения неспешным шгом проникли, - именно проникли, - в полутемное помещение дорогого бара.
- Что будет угодно? - Подавляя насмешку, спросил бармен. Тоже мне, люди в черном. Здоровенные лбы играют в шпионов. Фейс-контроль, наверное, отдыхает, раз пропустил их.
- Вы когда-нибудь видели этого человека?
Бармен пристально всмотрелся в фотографию. Плохое качество не помешало разглядеть знакомые черты симпатичного лица.
- Нет. - Невозмутимо соврал бармен, машинально протирая стакан.
Качок убрал фотографию во внутренний карман темного, идеально выглаженного пиджака. Мельком оглянувшись на немногочисленных посетителей, он стремительным движением схватил бармена за шею и со всего размаху ударил его лицом о металлическую стойку.
Раздался девичий вскрик и несколько людей бросились к выходу. Второй мужчина выстрелил в потолок и громко сказал:
- Всем спокойно лечь на пол. Руки за голову. Глаза закрыты.
Еще пара выстрелов убедили даже самых истеричных выполнить приказ.
- Теперь правду. - Убедительно попросил парень, показывавший фотографию. Бармен застонал, всхлипывая и сглатывая кровь.
- Правду… - Согласился он.
- Ты его видел?
Кивок.
- Давно?
- Сегодня утром.
- Где он живет?
- Здесь. В этом доме. Второй этаж… Квартира 417с…
- Как он себя называет?
- Никак.
Удар.
- Никак!
Удар. Всхлип.
- Макото Сикибу…
- Хорошо. Давно он тут?
- Два месяца.
- Ты хорошо его знаешь?
- Да. Он работает со мной… Барменом…
- Колется?
- Да. По-легкому. Курит много.
Тиски грубых рук отпустили шею и бармен, лишившись подобной "опоры" сполз под стойку и затих там.
- Поднимайся, пойдешь с нами. - Приказал второй.
Бармен покорно поднялся, сильно пошатываясь и, даже не вытерев лицо, направился куда-то внутрь, в подсобки.
- Оттуда есть дверь. Ведет на второй этаж, там живет неместный персонал.
- Как удобно. - Оскалился второй. Первый хохотнул в ответ, направляя дуло в затылок бармену.
Из подсобных помещений на второй этаж вела чистая узкая лестница с чуть погнутыми алюминиевыми перилами. Невыкрученная лампочка тускло поблескивала в духоте лестничной клетки, тени проходящих причудливо ложились на выбеленные стены. Атлеты, грузно вздыхая, поднимались по высоким ступенькам. На их гладко выбритых лицах не прослеживалось и тени эмоциональной или умственной нагрузки. Впрочем, их работе это не мешало. Скорее, помогало.
Бармен осторожно постучал в гладкую полированную дверь. Ответа не последовало.
- Макото, это я!
- М-м-м… Я сплю… Приходи попозже… - Спустя две минуты донеслось из-за двери.
Двое амбалов переглянулись.
Йоджи приподнялся на диване, равнодушно наблюдая за тем, как Хинто вышиб собою дверь и замер без движения посреди небольшой комнаты.
- Макото Сикибу?
Йоджи встал, зевнул и, как ни в чем ни бывало, поднялся с дивана. Он был полностью одет. Взлохмаченные грязные волосы тусклыми прядями обрамляли нервное изможденное лицо. Круги под глазами отдавали чернотой, из-за чего цвет радужки казался буро-серыми. Расширенные, как у наркомана, зрачки под вспухшими покрасневшими веками болезненно сузились от проникшего в комнату света.
- Да. Йоджи Кудоу.
- Ты пойдешь с нами.
- Кто бы сомневался.
Балинезиец с легкостью бы справился с этими двумя накачанными уродами, но… Йоджи тратил большую часть зарплаты на то, чтобы Балинезиец ушел. Марихуана мало помогала. Первитин… Алкоголь… Много алкоголя… И Балинезиец на самом деле куда-то делся. А Йоджи был немного пьян… Вдобавок не выспался. Он пожал плечами:
- Три минуты. Мне нужно собрать вещи. - Его язык немного заплетался.
Первый кивнул. Второй пошел за Кудоу в спальню, чтобы проследить, что среди вещей не будет того, что может стрелять, резать или колоть. Йоджи усмехнулся.
Когда они садились в машину, Первый сунул ему что-то в руку.
Откинувшись на кожаном сиденье, Йоджи горько посмотрел на бутылку виски. Поднял газа и словил сочувствующий взгляд Первого.
- Что, сказать спасибо? - Спросил Кудоу.
- Просто выпей.
- Спасибо.
- Пей. Я тоже человек. - Первый был бесконечно благодарен Кудоу за то, что тот не сопротивлялся. К тому же, они виделись пару раз у Персии и Кудоу всегда был вежлив.
- Да, я думаю.
- Дай, я глотну.
- Еще бутылка есть?
- Пей. Этой хватит. Там напополам с медицинским.
Первый отвернулся.
Йоджи отвинтил крышечку и горестно вздохнул, прежде чем сделать глубокий глоток. Если даже его тюремщик советует напиться перед встречей с Персией, то…
****************************************************************************
Продолжение следует...